Когда я проснулась, в Доме никого не было. Совсем никого. Я не знала что делать, все вдруг куда-то пропали, а меня никто-никто не предупредил. Я встревожилась, и слегка обиделась, неприятно, когда друзья исчезают вот так. Ждала их до вечера, обида к тому времени уже прошла, осталось лишь чувство тревоги.
Было страшно, очень-очень. Дом навевает ужас, когда в нём не остаётся людей.
Если клиника кажется мёртвой, оставаясь живой внутри, то Дом умудрялся казаться живым, будучи трупом.
Я поняла это только сейчас.
А потом я поехала в лечебницу. Мне больше некуда было податься.
Цвет мне очень обрадовалась. Встретила радостным смехом. Только тогда она была куда бледнее обычного. Оказалось, она опять рисовала.
Я увидела, что с её левой руки струится кровь.
Вручила ей альбом с красками, и сама не заметила как начала плакать.
Рыдала пока бинтовала ей руки и ноги, а Цвет в это время восхищённо смотрела на альбом, и пыталась вырваться. Когда я закончила с бинтами, Цветик взяла в руки альбом, и принялась скакать вокруг меня на одной ноге, хлопать в ладоши, и кричать "спасибо тебе, спасибо тебе".
Плохо помню что потом было. Помню свои слёзы, и встревоженное лицо Цветика.
Пришла в себя уже утром, чувствую себя до сих пор отлично. Только вот Цвет зачем-то вырезала на моей руке какой-то символ, и неумело замотала рану синей тряпкой на манер бинта.
Я боюсь спрашивать её о своих друзьях. Не знаю почему.
Боюсь, что опять наступит эта истерика.
Заставила Цвет поклясться в том, что та никогда больше не будет рисовать своей кровью. Цветик нехотя согласилась, но сомневаюсь, что она сдержит обещание.
>>25333
Мы о многом поговорили.
Цвет утверждает, что её просто забыли в клинике, вот как меня в Доме. Похоже она здесь с самого рождения, и весьма смутно помнит момент ухода.
Меня больше поразили её слова: "Ка-пять, смотри. Высоченный маяк, обсерватория, белый планетарий, уютный детский дом, моя родная клиника, закрученный причал, корабли, школа, общежитие и вкусная столовая. Ка-пять, а ещё есть деревенька у холмов, мне Лист сказал. А ведь это даже не всё. Совсем не всё, Ка-пять, совсем не всё. Кругом сотни зданий, сотни. И все пустуют, и покинуты они все. Задумайся, но не говори, нет, Ка-пять, говорить ничего не надо. От слов веет чёрным. А я не люблю чёрный, Ка-пять, нет, не люблю". Или что-то вроде. Потом она как-то съехала с темы на воздушных жуков.
"Цветы" при ближайшем рассмотрении оказались веточками папоротника. В некоторых растут подсолнухи, в одном горшочке какие-то бледные грибы вообще. Во многих вместо цветов торчат огрызки проволоки. Цвет говорит, что если поливать их кровью, из них вырастут грибы счастья.
Всё удивляюсь, откуда у неё столько крови.
Шрамы, как оказалось - неотъемлемая часть Цвета. Запястья, щиколотки, живот, голени, бёдра. Всё тело кроме, пожалуй, лица. Некоторые кровоточат, многие болезненно воспалены. Жуткое зрелище.
Она режет себя чтобы взять краски для рисования, для полива некоторых цветов, для подкормки двух-трёх, любящих кровь друзей. Она иногда даже поливает кровью еду, которую сама же и ест.
Говорит, началось это где-то полгода назад. Она маялась от скуки, и лениво обсуждала с Т-кубом строение воздуха в мире, с каким-то совершенно непроизносимым названием.
А потом пришёл другой её друг, Звук. Он и посоветовал ей попробовать порисовать. И дал осколок стеклянной бутылки, чтобы она смогла достать немного краски. Уже позже Цвет начала пользоваться ножом.
Говорит, пока она спит, её раны лечат друзья. Наполняют её новой кровью, и чертят на теле знаки очищения.
Не знаю, работает ли это, но, в результате, кроме случайных порезов на ней есть ещё и непонятные узоры.
Жуть.